Читать книгу "Время лохов [СИ] - Игорь Анатольевич Безрук"

в сторону. Ленка резко отмахивается от него, хмурит безбровый лоб и бьет его по спине маленьким кулачком вдогонку.

— Я все маме расскажу.

— Боевая девчонка! — ухмыляюсь я и в ответ получаю такой же обжигающий взгляд.

— Получит у меня! — бросает вернувшийся с гаечным ключом Юрка и, отдав его мне, хватается за велосипед придержать.

— Сам получишь! — не остается в накладе Ленка. Длинные худенькие ручки, такие же несуразные ножки, но — не подходи!

Шестнадцать. Я играю у них в гостях в «монопольку». Не смотри, что Ленке десять, — прикупила себе самых весомых фирм: «Монтану», «Леви страус», «Дженерал-моторс», «ауди». Ей везет в игре: у нее выпадает на костях сумма больше всех и она не прогорает, рискуя. В азарте мы с Ленкой стоим друг друга, — я тоже парень рисковый.

В мои семнадцать мы с Еленой уже старые добрые приятели. Я незлобно подначиваю Елену, она отвечает взаимностью. Но вскоре, окончив школу, я уезжаю в Харьков на учебу.

Первый год я старался ездить домой чаще, хотя бы раз месяц, но поезда не так дешевы, а автобусы еще дороже, и я сократил поездки к родителям до раза в три-четыре месяца. Зато в каждый приезд непременно спешил к бабушке, чтобы повидаться со взбалмошной подружкой. И снова безобидные подначки, легкие уколы, разговоры по-взрослому. Если удавалось встретиться, если Елена где-нибудь не пропадала.

В те дни мне казалось, что я влюблен в Елену (иллюзия расстояния?), часто ловил себя на ощущении, что, не увидев неделю, скучал по ней, бродил по улицам сам не свой, но при редких встречах толком разговаривать с ней не мог, все выходило как-то остро, плоско, грубо. И хотел бы я сказать ей что-нибудь хорошее, но не получалось. С губ все время не в лад, невпопад срывалась какая-нибудь едкая шутка. В ее ли адрес, или в адрес ее близких подруг, которые никогда мне не нравились (я всегда считал, что они на нее дурно влияют). Может быть, я и к ним ревновал? По-иному не выходило. Впрочем, Елена, поначалу надувшись, быстро отходила и снова была со мной игрива, весела, проста, как будто не могла всерьез на меня обидеться, как будто понимала, что моя грубость возникала не от желания оскорбить, а от чего-то чужого, пришлого, которое пришло и уйдет, которое и злом-то не назовешь — так, слетевшее ненароком. Но ведь срывалось же у меня и другое. Сколько раз, помнится, я восхищенно восклицал: «Какая ты красивая, Ленка!» или «Боже, как ты хороша!» — идущее от самого сердца.

Мои восклицания были не просто игрой, не просто комплиментом. И она, как мне казалось, хорошо это понимала: чувственная женщина (а она как-то незаметно быстро повзрослела) всегда способна отличить рассудочную холодность льстивого самца от непроизвольного, живого восхищения мужчины. К тому же Елена была отнюдь не красавицей: вытянутое лицо, редкие волосы, высокий выпирающий лоб, нос, длина которого могла быть и поменьше… И все же к ней тянулись. От подруг у нее отбоя не было (некоторых она даже с презрением отвергала), друзья не переводились. И никто из них не мог сказать, чем притягательна она была, почему ее неправильные черты лица одним казались красотой, другим — оригинальностью. И меня она не отвергала, может, потому, что чувствовала мою достаточно сильную привязанность к ней, смутное влечение и прощала мне острый язычок, колкую насмешку, отвечая той же язвительностью, той же беспощадной колкостью. Мы стоили друг друга, внутренне были очень схожи.

И все-таки, как мне кажется, это была не любовь, я не хотел называть так наши отношения. Может, привычка? Постепенно я все меньше и меньше задумывался над этим, меня все глубже, с головой, засасывали студенческие будни, юношеские увлечения, воскресные походы с друзьями на природу, срочные курсовые, — год за годом приезжать приходилось все реже, больше звонить, а если я и приезжал, то на день-два, и к бабушке забежать было просто некогда (в мой приезд бабушка чаще приходила сама, и я вскользь выспрашивал у нее о соседях). Но вот как-то в один из телефонных переговоров мама сказала, что Елене через неделю исполняется четырнадцать и она на свой день рождения непременно хотела бы меня увидеть. «Только не в ущерб учебе!» — призвала меня мама к благоразумию. Но что мне, тогда уже заправскому третьекурснику, забота об учебе? Мы давно знали все лазейки, все входы и выходы, все подводные камни учебного процесса; лекции могли списать у букварей, консультации перенести, зачеты сдать с другой группой. Когда надо было срочно уехать в студотряд, — экзамены сдавали заранее. К тому же день рождения Елены приходился на пятницу, отмечать соседи решили в субботу, а у нас в субботу обычно было только две пары, и многие студенты их «закалывали». В ту неделю я их тоже заколол.

Молодежи было с полквартиры, веселились от души до поздней ночи. Я остался ночевать у бабушки. А утром Елена вытащила меня из постели и потянула с собой к своей бабушке, где они решили продолжить праздновать узким кругом, по-семейному.

К тому времени уже все Бурылевы относились ко мне, как к близкому родственнику, возражений против моего присутствия ни у кого и в мыслях не возникло. Да и у меня с соседями не было никаких неудобств, в их обществе мне было легко, вольно и непринужденно. Никого не смущало, что Елена ко мне льнет, не раздражало, что мы незлобливо подначивали друг друга, отпускали в свой адрес колкости.

Я уезжал, окрыленный, но и с печалью в сердце. Я не мог не заметить, что теперь глаза Елены смотрели на меня по-иному, чем прежде: с теплотой, не по-детски.

Я пообещал ей позвонить или написать. Но разве может открытый всем ветрам и чаяниям юноша что-то обещать? Здесь это было здесь, там — совершенно в другом мире, в другом измерении.

Стоило мне вернуться в Харьков, как студенческая жизнь снова втянула меня в свой головокружительный круговорот (в то время у меня случился бурный роман с одной харьковчанкой немного аморфного типа, лет на семь старше; после встречи она всегда провожала меня томными глазами), к тому же и сам я был достаточно зрелым, чтобы считать платонические отношения полноценными — мне изначально не надо было обнадеживать Елену, а я поматросил, что называется, и бросил. В конце